Знак чудовища - Страница 31

— Господин Сигмон! Убейте его!

— Замолчите, Виуд. Вам не понять, что такое долг чести.

— Сигмон, — тихо сказал Риго, опуская руки. — На улице солнце. Это просто еще один способ убить меня.

— Больше ничем не могу вам помочь, виконт, — отозвался ла Тойя. — Я и так слишком добр к вам. Не требуйте от меня большего.

— Проклятие, Сигмон! Это же верная смерть!

— Вы и так мертвы, виконт.

Риго глянул на лавочника, и под его взглядом, полным ярости, тот отшатнулся. Сигмон снова вскинул клинок и направил его на вампира, предупреждая, что еще шаг — и начнется бой.

Виуд, почувствовав поддержку, выругался, взмахнул рукой и метнул свое нелепое оружие в вампира. Тот прыгнул в сторону, Сигмон угрожающе взмахнул мечом — и Риго с проклятиями кинулся к окошку. Ставни были закрыты, но вампир проломился сквозь них и вылетел на улицу вместе с обломками рамы.

Лавочник с воплем бросился к окну и высунулся наружу. Сигмон прыгнул следом, оттолкнул Виуда и выглянул в окно.

Стены домов превратили маленький дворик в каменный колодец, и спрятаться тут было негде. Но тан увидел только пустой двор и скомканный черный плащ, валявшийся у стены. Виконта де Сальва нигде не было видно, словно солнце сожгло его дотла, пока он летел к земле.

— Кажется, все, — прошептал Сигмон и отвернулся.

Виуд оттер его от окна и высунулся наружу по пояс, чтобы поглазеть на останки вампира. Сигмон, не обращая внимания на лавочника, отошел в сторону.

Он чувствовал себя последним негодяем. Еще минуту назад он корил себя за то, что решил отпустить вампира, но, увидев на земле скомканный плащ, вдруг понял, что убил друга. Не вампира, не человека, но друга, что выпустил его из темницы, не задавая лишних вопросов.

Внутри у него все перевернулось. Тан со стоном опустился на пол, бросил меч и закрыл лицо руками.

* * *

Сигмон просидел на полу весь день. Он не двигался с места и не отвечал лавочнику, хотя тот не раз подступал с расспросами. Напрасно: тан не хотел говорить. Погрузившись в мрачные размышления, он убеждал себя в том, что поступил правильно, что все сложилось как нельзя лучше. Ведь и вампир уничтожен, и он не замарал рук убийством товарища. Но чем больше Сигмон размышлял о виконте, тем больше убеждался в том, что сам — предатель вдвойне. Сначала предал человеческий род — отпустил вампира. Ночной убийца, кровосос, упырь — кто знает, сколько людей он погубил и сколько погубил бы еще. Второй раз он стал предателем, когда выгнал Риго де Сальва на улицу. Ведь Риго освободил его из темницы, спас от лап вентских магов, освободил от участи, которая хуже, чем смерть. Виконт не просто выпустил его из камеры, он вернул Сигмону жизнь, подарил ему шанс начать все сначала. А он убил спасителя.

И что хуже всего — виконт был симпатичен Сигмону. От этого становилось еще горше. Если бы Риго вел себя, как настоящий вампир, тан бы не чувствовал вины. Но вампир оказался лучше лавочника, предавшего спутника, который и ему помог убежать из тюрьмы. А ведь виконт действительно помог лавочнику. Мог ведь придушить на месте, едва открыв дверь. Но он вывел из темницы обоих, и Сигмона, и Виуда. И оба отплатили ему черной неблагодарностью.

Тан начал питать отвращение к Виуду. То, что чудовище оказалось благороднее человека, еще больше угнетало его: тан совершенно растерялся, а рядом нет никого, кому бы можно было излить душу. Ему делалось больно от мыслей о виконте. Намного больней, чем от пыток Фаомара.

Лавочник тем временем не сидел сложа руки. Он привел в порядок дальний угол чердака и устроил себе лежанку из старых матрасов. Видя, что тан не реагирует на его слова, он завалился в свитое логово и преспокойно уснул. Этим он заслужил еще большее презрение тана, окончательно впавшего в Уныние. Сам Сигмон так и остался сидеть у стены не в силах уснуть.

Ближе к вечеру лавочник проснулся и вновь подступил к Сигмону и на этот раз не отставал, пока тан наконец не ответил. Вопрос и в самом деле был важный: Виуд собирался выйти на улицу и узнать, как обстоят дела в городе. Хотел выяснить, ищут ли беглецов и можно ли перебраться в другое место. Кроме того, он обещал достать еды. Есть Сигмон не хотел, но его мучила жажда, поэтому он отпустил лавочника, пообещав, что будет ждать на чердаке. На самом деле тан подозревал, что Виуд просто сбежит, и потому не надеялся на его возращение. Решил, что, если к темноте лавочник не появится, он и сам уйдет.

После того как Виуд выбрался с чердака, тан закрыл за ним дверь, подпер ее доской и вернулся к окну. Вспоминать о виконте было слишком больно. Поэтому Сигмон смотрел в окно и старался вообще ни о чем не думать.

В окне виднелся клочок чистого неба, и это зрелище чудесным образом придавало Сигмону сил. Он следил за тем, как облака плывут сквозь небесную синь, и ему становилось легче. Они словно говорили ему: все проходит, все на свете уносит ветром, и все беды тоже уйдут. Сигмон смотрел на пушистые облака, и ему хотелось стать птицей. Улететь прочь из этого города, подняться высоко над всей грязью и мерзостью, что царит на земле. Но он не умел летать, поэтому с тоской смотрел на клочок синего неба. Ему казалось, что день никогда не кончится.

Очнулся он от стука в дверь, вскинулся и с удивлением обнаружил, что на чердаке довольно темно. Он выглянул в окно. Оказалось, он уснул и проспал весь вечер: солнце садилось за лес, и на город опускалась ночь.

Условный стук повторился, и Сигмон заторопился к двери, удивившись, что лавочник все-таки вернулся. На это он не рассчитывал.