Знак чудовища - Страница 98

Прохладная ладонь легла на лицо и закрыла Сигмону глаза, как закрывают их покойникам. Сразу стало темно, и тан окончательно проснулся. Он понял, что лежит на покрывалах в хижине старого мага. Да и сам маг рядом — тан чувствовал биение его магической силы. Все тело горело огнем, словно посыпанное угольями из костра. И болело так, что у тана снова начала кружиться голова. Он попытался пошевелиться, но не смог. Тогда он прикусил губу и застонал.

— Сигмон, — позвал невидимый Леггер. — Как ты?

Тан хотел ответить, что ему плохо, но и этого не смог. Онемевшее горло и распухшие губы не слушались. Дурнота накатывала волнами, пытаясь сбросить его обратно в кошмар.

— Не спи, — велел твердый голос. — Давай, поговори со мной. Разговаривай, сукин сын!

— Горячо, — прошептал Сигмон.

— Это хорошо, — отозвался маг. — Значит, что-то чувствуешь. Это очень хорошо.

Но тан предпочел бы не чувствовать ничего. Теперь он знал, каково приходится отбивной на сковороде. Его жарили — с маслом, пряностями, так, что он уже пошел пузырями и корочка стала подгорать. И все же боль отступала. Намного медленнее, чем хотелось Сигмону, но — уходила. Стало легче дышать, и угли за шиворотом казались теперь не такими горячими.

— Сколько, — прошептал тан. — Сколько?

— Что?

— Сколько осталось?

— Совсем немного. Потерпи. Все самое страшное позади. Главное — не открывай глаз.

И сразу после этих слов тан закричал от боли: показалось, с него живьем снимают шкуру. Он забился на покрывалах, закричал, но глаз так и не открыл. Кровь из прокушенной губы наполняла рот соленой влагой. Комок горечи подпрыгнул к горлу, и вдруг все кончилось. Разом, словно боль отсекли от него острейшей бритвой. Опустошенный, не чувствующий тела, Сигмон расслабился и замер, наслаждаясь покоем.

— Спи, — велел Леггер, и хриплый голос дрогнул: — Спи. Снов не будет.

Он снова прикоснулся холодной ладонью к лицу тана, и тот провалился в черное беспамятство. Снов не видел, как и было обещано.

* * *

Глаза открылись сами по себе, без всякого желания: широко распахнулись, словно желая вобрать в себя весь мир. Сигмон жадно хватанул воздух ртом и приподнялся на локтях.

Все было по-прежнему: хижина старого мага осталась на месте, и он все еще лежал на скомканных покрывалах, пропитавшихся потом. Но боль ушла, и больше не было Фаомара, демона, кошмаров… Это все сон. Всего лишь сон.

Сигмон поднял руку и коснулся груди. Шкура чудовища тоже никуда не делась.

— Эй, — хрипло позвал тан. — Леггер!

Покрывало, закрывавшее вход, откинулось в сторону, и в хижину хлынул поток ослепительного света. В его лучах фигура мага казалась плоским силуэтом, вырезанным из черной бумаги.

— Леггер!

Маг быстро подошел к покрывалам и опустился на колени. Приложил сухую ладонь ко лбу тана и улыбнулся.

— Все в порядке, — тихо сказал он. — Все худшее позади. Тебе нужно только немного отдохнуть.

— Шкура, — выдохнул Сигмон. — Она осталась!

— Я не обещал ее убрать, — напомнил маг. — Но она больше не будет расти. Мне удалось остановить мутацию.

— Да, помню, — пробормотал тан и откинулся на спину. — Но мне показалось, что… Это было больно. Меня чистили, как лук, слой за слоем…

— Я пытался, — признался маг. — Но ничего не вышло. Ты умер бы раньше, чем исчезли бы первые чешуйки. Прости, Сигмон, но она навсегда останется с тобой. До самой смерти.

— Навсегда. Значит, не вышло. Я по-прежнему чудовище.

— Ты просто человек в кольчуге, который не хуже и не лучше наемного воина, что не снимает свою броню даже во время сна. Смирись. Научись с этим жить. Только и всего.

— Только и всего! — с горечью воскликнул тан. — Только и всего!

— Тому, кто потерял руку, приходится намного трудней, — напомнил Леггер. — Тебе еще повезло — ты не потерял, а приобрел. Довольствуйся этим и чаще вспоминай калек, что не могут самостоятельно даже выйти на двор.

Тан схватил руку мага, сжал что было сил. — Что мне делать? — спросил он. — Что мне теперь делать? Что дальше?

— Живи, — просто ответил маг. — Начни все заново. Странник, проповедник, наемник, главарь банды… Живи. Только не пытайся вернуться в прошлое. Тебя там не ждет ничего, кроме боли и безумия. Так всегда: что-то начинается, что-то кончается-и это часть человеческой жизни. Мы рождаемся, потом растем, меняемся — и внутри и снаружи. И становимся другими. Мы все время изменяемся, каждый день, каждый миг. Это — наше проклятие и дар. Человек может стать кем угодно, измениться так, как ему захочется. Но часто он просто не может удержать то, что получил. Все в наших руках. Нужно только приложить силы и терпение, не сворачивать с пути, и тогда получишь все, что хочешь. Ты человек, Сигмон. Самый настоящий человек, потому что ты меняешься.

— Да, — прошептал тан. — Я изменился.

— И это случится с тобой еще не раз. Не жалей о потерянном или приобретенном. Живи. Цени каждую минуту, каждый глоток воздуха, каждое переживание, плохое или хорошее. Это часть жизни. Дыши ей, пей ее, ешь — живи.

Тан отпустил руку мага и приложил ладонь к своей груди, провел по широким чешуйкам, погладил царапину от когтей демона.

— Это не все, — сказал он. — Есть еще внутри. Зверь. Я чувствую его. Он здесь. Он остался вместе со шкурой, и я боюсь, что однажды он вырвется наружу. Почему ты не убрал его? Ты можешь! Во время схватки я чувствовал, как ты придавил его, сковал магией так, что едва не убил. Почему ты его не убрал?

— Потому что это не зверь, — тихо ответил маг. — Это тоже ты, Сигмон. Это часть тебя, часть твоей души, часть твоей личности. Если бы я убил его, то убил бы и тебя.